Как научиться писать иконы и нужно ли для этого благословение

О «корпоративной» осторожности

— Сейчас много неканонической иконописи в Русской Церкви?

— В последние годы ее все больше и больше, именно потому, что безмолвствуют иерархи: нет никакого решения, чего делать точно нельзя. Я считаю, что такого определения было бы достаточно, чтобы художники не уклонялись в крайности.

У нас есть внутренний сдерживающий момент, осторожность: люди, которые серьезно занимаются иконописью, поглядывают друг на друга, советуются, обсуждают то, что делает один или  другой. На Западе, например, границ фактически нет — они делают все, что захотят

У нас осторожности больше, но это такая внутренняя, «корпоративная» норма. Жесткого канона нет.

— А в чем преимущество соблюдения канонов, что оно дает?

— Я считаю, что знание некоторых правил и традиций письма дает возможность внутри этих границ выразить с помощью средств живописи духовную истину. Есть общие элементы, выработанные веками и проверенные многими поколениями, которыми удобно показать вещи из духовной области – и этим пренебрегать неумно. Кроме того, это связь времен – связь со многими поколениями верующих, православных праведников и подвижников.

***

Важно, чтобы икона всегда была разговором современника с современником, живым, актуальным искусством. То, что сейчас происходит, когда художники решают «Давайте мы сейчас будем писать, как в XVI веке!», на самом деле – полный абсурд

Разве можно помыслить, что Андрей Рублев с Даниилом Черным сидели и говорили: «Напишем-ка мы, как в XIII или в XIV веке!» Иконопись всегда была живым и современным искусством.

Вот стояла перед Рублевым задача – написать список с иконы Владимирской Богоматери

Самой главной, самой важной иконы государства. И он, имея перед собой образец, смотря на него и вдохновляясь им, пишет свою Владимирскую, ту, которая близка ему и его поколению

Никогда раньше не было в иконописи такого механического копирования, как сегодня. Это была живая традиция. Как только традиция перестает быть живой, все рассыпается, становится каноном. Кстати, слово канон в применении к иконописи стали употреблять только с XVIII века…
Я четырнадцать лет служил во Пскове, настоятелем храма Рождества Иоанна Предтечи (XII век). Когда мы приехали, все было в полуразрушенном состоянии. Постепенно начали восстанавливать, обустраивать… А потом появилось ощущение, не отпускавшее меня в течение трех лет: я все сделал в этом месте, что надо. Храм восстановлен. Оставалось или почивать на лаврах, или попытаться сделать в жизни еще какой-то рывок. Во Пскове можно было расслабиться и спокойно стареть. Мы решили еще немножко не стареть и переехали в Суздаль.Иконы, в отличие от фресок и мозаик – нечто интимное, предполагающее личностный контакт, диалог, встречу. Потому древние иконы такие выразительные, раскрытые к тебе, активно на тебя направленные. Древняя икона воздействует на тебя, стремится к диалогу. Она написана конкретно для тебя.

Этого воздействия икон часто не ощущаешь, когда приходишь в современный храм, где видишь иконостас, как две капли похожий на стоящий в соседнем храме, еще в одном, в третьем, в четвертом… Сейчас их печатают в такой среднестатистической полурублевской-дионисьевской школе плюс обязательно – золотые тябла, и прочая «роскошь». Но это не к тебе обращено. К кому?

Может быть – к спонсору, чтобы наглядно объяснить, куда пошли его деньги, может быть – к иерархии, чтобы показать: смотрите, как мы расстарались, как у нас все богато и торжественно! Может быть – к политическим силам или к администрации, чтобы показать, кто мы такие и как у нас все мощно. Но у меня возникает чувство, что лично обо мне никто не думает, лично ко мне не обращается.

Художник всегда очень тесно связан с природой, вдохновляется ею. Когда я переехал из Пскова в Суздаль, глядя на суздальские мягкие, утонченные, нежные закаты, я начал понимать, откуда берет свои традиция московская иконописная школа. Во Пскове закаты – нечто бурное, эмоциональное, пылающее красками – что мы видим в традиции псковской иконописи. В природе нам является Господь.

Евангелие – на самом деле рецепт счастливой жизни (жизни как с маленькой буквы, так и с большой). В нем есть то, что делает ее наполненной и осмысленной. И в поисках этой осмысленности люди все равно будут приходить в Церковь, несущую Евангельские истины. Ведь Евангелие все равно останется Евангелием, главным содержанием христианской веры, с каким бы официозом не пытались связать Церковь.

Очень большую перемену в работе я почувствовал, когда стал священником. Я начал видеть и понимать в иконописи какие-то важные вещи, которые раньше не понимал. Ведь священник воспринимает икону еще и как практик – прикладной предмет, вокруг которого совершается каждение, который выносится в определенное время в храме… Я стал лучше чувствовать икону, отчетливее понимать ее функциональность.

Кроме того, священнику приоткрываются и некоторые таинственные моменты. Как говорит древняя мудрость, «есть такие двери, которые можно открыть только пением», т.е. понять с помощью искусства.

Иконопись для меня — самое современное искусство, которое я могу себе представить. Это то, что я искал и в чем себя нахожу. Все мои художественные поиски находят там разрешение. Если мне внутренне хочется передать, скажем, какие-то мысли, эмоции, художественные моменты, вызванные при взгляде на пейзаж за окном, я сделаю это, в каком-то другом виде — во фреске, или в иконе.

Я как художник чувствую себя реализованным, именно найдя иконопись, в которой сочетается метафизика и пластика. Поэтому с каждым днем мне работать все интереснее и интереснее несмотря на то, что я уже более тридцати лет занимаюсь иконописью.

Андрей Рублев в кружке иконописи при ЖЭКе

— Иконопись  превратилась в  производство «в промышленных масштабах», да?

— Виноваты  мы сами: Почему нам срочно понадобилось множество полностью расписанных  храмов, с огромными многоярусными иконостасами? Кто сказал, что все срочно надо расписывать, тем более что нет ни традиции, ни мастеров? Кто сказал, что Андрея Рублева можно завести в каждом кружке иконописи при ЖЭКе?

Замечательный византинист Ольга Попова правильно говорит, что сегодня у нас по объективным причинам не может быть такого широкого развития иконописания, как это было в средневековье. Стремясь к этому, мы получим только расцвет китча и нежизнеспособную стилизацию. Можно ожидать появления отдельных интересных мастеров, но неправильно рассчитывать в течение 15 лет возродить то, что сначала веками вырастало, а потом веками зарастало.

Когда началась перестройка и массовое открытие церквей, появились рассуждения директивного типа: «Сейчас начнут строиться храмы, потребуются бригады иконописцев. Срочно откроем иконописные школы и быстро подготовим необходимые кадры».

— А это плохо?

— Так высокое искусство не рождается, его нельзя приобрести как диплом об окончании 4-хлетней иконописной школы. А «невысоким» церковное искусство не может быть по определению.

— Что должно присутствовать  в иконе, чтобы  она воспринималась  именно иконой?

— Когда  меня спрашивали «Чем икона отличается от художественного произведения на религиозную тему?», я, отвечая, все время чувствовал, что все мои объяснения  о каноне, стиле, литургической  функциональности проходят по касательной и не объясняют чего-то главного.

Пока не начал понимать: суть иконописания — в предположении, что в иконе реально присутствует изображенный персонаж, что это реальная встреча и настоящий диалог. Это предположение очень страшное и неудобоваримое, но другого пути нет. Иначе надо отказываться от иконы. Если в ней нет присутствия, к ней невозможно обращение с молитвой.

Об этом 150 лет велись иконоборческие споры, переходящие в гражданские войны, и в результате Церковь признала нужным существование икон. Изображенным на иконах «мы молимся, и почитаем, и кланяемся, и кадим, и целуем». Так обращаются с живым, кто способен слышать и воспринимать.

Человек средневековья не стал бы говорить: «Я пойду к иконе Богородицы», он говорил: «Я пойду к Богородице». То есть ты, предстоя перед иконой Богоматери, действительно в данный момент предстоишь перед Пречистой, и у вас происходит реальная встреча. Святые отцы, установившие догмат иконопочитания, писали что, «обращаясь к образу, ты вступаешь в общение с Первообразом». Мы мало что поймем в иконах по-настоящему, если не осознаем, что в основе иконописания лежит возможность этой встречи, и иконописцы древности, и люди, которые молились перед иконами их письма, жили в ощущении реальности того, о чем я сейчас говорю.— Но тогда и уровень  ответственности  у иконописца другой…

— Конечно,  тут-то иконописание как раз и начинается. Икона – чудо сама по себе, независимо от того, истекает из нее миро или нет, происходят чудеса или нет. Если Господь может присутствовать в своей иконе – это и есть главное чудо, которое эта икона постоянно являет в наш мир.

Икона руками ребенка

— А вообще церковное искусство должно быть каким?

— Церковное  искусство должно быть и всегда  бывало очень разным

Нет единого шаблона. Важно, чтобы каждый  раз оно было искренней, честной попыткой выразить веру

Честной значит добросовестной, значит — ты всерьез изучаешь искусство тех, кто решал эту проблему до тебя, т.е. изучаешь великую иконописную традицию. Иконопись стоит на том, что накоплен огромный опыт, у которого церковный художник имеет возможность учиться. Начинаясь в искусстве Египта, Ассирии и Греции, христианское искусство появляется вместе с христианской верой и имеет очень широкий диапазон стилей, эпох и национальных школ.

Христианская вера, не меняясь в основе, движется, изменяясь в своих внешних проявлениях. В каждом веке, в каждом народе, в каждом поколении она имеет свои формы и оттенки. Это естественно, потому что каждый проходит путь личного выбора. Если это была искренняя попытка выразить религиозные идеалы человека данного времени, имеют право на существование и иконы-картины 18-19 веков, и работы Виктора Васнецова, и поиски Григория Круга. Иконопись всегда была обращением современника к современникам.

— А стиль, обращенный к нашим современникам?

— В нашем  поколении, у людей 20-21 века, церковная живопись 18-19 веков не находит отклик. Нам ближе язык Средневекового искусства. Но русский православный человек времен Суворова и императрицы Екатерины был бы очень удивлен нашим восхищением эпохой Рублева. Возможно, лет через триста церковное творчество Васнецова вновь станет созвучным новому поколению, и они будут  говорить о том, как много мы в  нем недооценили и проглядели?

— Как выбрать, что  нам ближе? 

— Выбирать то, что вызывает твой личный отклик. Тогда есть надежда, это найдет отклик и у других

Важно, чтобы религиозное искусство развивалось из внутренней потребности. Все попытки указать: «Всем писать, как это делали там-то, те-то и тогда-то» или игнорировались, или — что, по моему мнению, хуже — заканчивались  стилизацией под что-то, чего уже нет

Часто думают: вот древний образец, повторишь  его — будет икона. Но если просто бездушно скопировать — получится нечто пустое, скучное и неживое.

А бывает, придет к нам в мастерскую ребенок лет 5-ти, чтобы не мешал, дашь ему бумагу, карандаши, поставишь перед  ним образец иконы. Он начнет рисовать на тему поставленного образца (ведь дети никогда не копируют буквально) и… получается икона! И образ есть, и чистота, и вера, и жизнь.

Подтверждением  словам отца Андрея висит на стене  в мастерской при  храме – детской  рукой нарисованный святой Георгий Победоносец, поражающий змея. Действительно, выразительный рисунок…

Иконописный лик – из измученного лица

— Должен ли мастер, рисуя образ, добиваться максимального внешнего сходства его со святым?

— Некоторые люди полагают, что портретное сходство, как элемент плотской природы, вторично. У Патриарха Тихона, например, очень крупный нос, и есть иконописцы, считающие, что этого не нужно отражать, нужно писать его лик в более обобщенной форме, близкой к традиционной иконографии. Такие вещи обсуждаются в кулуарах, но никакого общего решения духовенства, никакого соборного определения по этому поводу нет.

— Вы считаете, что оно должно быть?

— Мне кажется, да. Все, что происходит в Церкви, тем более то, что связано с молитвой, должно серьезно обсуждаться соборно. А ведь икона — это то, что предназначено помогать нам молиться: человек обращается к Богу и святым Его посредством иконы.

Те иконы, которые  писались в начале перестройки, очень тщательно обсуждались и иконописцами, и духовенством. Например, образ Патриарха Тихона, Амвросия Оптинского, Елизаветы Федоровны – процесс их создания был длительным, продуманным. Я помню, как все это происходило. Мне кажется, что тогда это было очень правильно: во-первых, все молились об этом, во-вторых, художественная сторона обсуждалось. Позже, когда канонизировались огромные сонмы святых, не стало возможности во всех подробностях разбирать вопросы иконографии каждого из них.

— С чьей иконографией связаны наибольшие трудности?

— Новомученников непросто писать. Так как это почти что наши современники, их лица известны, а это обязывает стремиться к портретному сходству. Но бывает, что сохранились только лагерные фотографии, сделанные НКВД. Я писала с такой фотографии священника: он был обрит, измучен голодом, пытками, допросами, доведен до последней степени физического истощения, приговорен к казни – и все это на его лице написано. И сделать из этого измученного лица просветленный иконописный лик – это колоссально трудно.

Дореволюционные фотографии – чудесные: они уже  сами по себе иконописны. Например, патриарх Тихон или Иоанн Кронштадтский — они столько потрудились на благо Церкви, что их лица уже сами по себе преображенные. Еще в те времена сохранялась традиция фотографии: мастер ловил настроение, состояние души. А фотографии НКВД – они, конечно, жуткие…

Или, например, очень  сложная иконография владыки Луки Войно-Ясенецкого. После многих страшных эпизодов его жизни у него лицо немного несимметричное, один глаз плохо видит, и поэтому в его лице присутствует некая невнятность. Так что надо обладать определенными талантами, чтобы не просто уметь скопировать традиционную икону, но создать новый святой образ.

Иконопись

Иногда люди, имеющие сугубо светское художественное образование, выражают желание писать иконы. Конечно, наличие навыков в живописи и определенный опыт в этом деле будут большим подспорьем для будущего иконописца. Но этим вовсе не ограничиваются требования, предъявляемые к иконописцу

Согласно решению, принятому поместным собором Русской Православной Церкви 1551 года, иконописец должен быть «смиренным, кротким, благоговейным, непразднословным, несмехотворцем, несварливым, независтливым, не пьяницей, не грабителем, не убийцей, особенно же хранить душевную чистоту и телесную со всякими предосторожностями, …, жить в посте, и в молитве, и воздержании со смиренномудрием, и с превеликим старанием писать образ Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Его Богоматери, и святых пророков, и апостолов, и священномучеников, и святых мучениц, и преподобных жен и святителей, и преподобных отцов по образу и по подобию по существу смотря на образ древних живописцев, и подражать добрым образцам». Как видно из этого определения, требования к иконописцу весьма высоки

Поэтому труд иконописца всегда сугубо чтился в православном мире.

В идеале современный иконописец и желающие стать таковыми должны стремиться к этим требованиям. Но наша жизнь очень далека от идеала и на данный момент к иконописцам не предъявляют столь высоких требований, как это было в 16 веке. Но, тем не менее, иконописец должен быть человеком благочестивой жизни, действительным, а не номинальным членом Церкви, старательно соблюдающим все установления Святой Православной Церкви. Такие же требования могут быть предъявлены человеку, хотящему вышивать иконы. Необходимо помнить, что написание иконы – это не просто написание какого-то пейзажа или портрета, а изображение Самого Господа, Его Пречистой Матери и святых угодников. А это требует огромной отдачи не только телесных, но в первую очередь, духовных сил. Поэтому вопрос написания икон тем или иным человеком обязательно должен быть поставлен на рассмотрение его духовника, т.к. об уровне духовного развития человека может знать только он. Таким образом, получение благословения духовника на написание икон становится обязательным требованием для будущего иконописца.

Фото: http://www.sestry.ru

Подводя итог, хочется вспомнить о тех людях, благодаря которым сегодня им имеем возможность почитать эти священные образа и молиться перед ними. Это святые отцы VII Вселенского Собора, восстановившие иконопочитание и провозгласившие Торжество Православия. Из всех побед над множеством разнообразных ересей одна только победа над иконоборчеством и восстановление иконопочитания была провозглашена Торжеством Православия. Именно его мы празднуем каждый год в первое воскресение Великого поста. И пусть бушуют вокруг нас океаны страстей, пусть восстают в мире лжехристы и лжепророки, призывающие отказаться от святых икон, пусть сотрясают воздух своей ересью сектантские проповедники, безрезультатно ища оправдания себе в Священном Писании. Мы же, прославляя память святых отцов VII Вселенского Собора и торжествуя о Святой Православной Вере, ответим всем восстающим против святых икон словами прп. Иоанна Дамаскина: «Прочь ты, завистливый диавол! Ты завидуешь, что мы видим образ Владыки нашего и чрез него освящаемся; завидуешь, что видим спасительные Его страдания, удивляемся Его совершенствию, созерцаем чудеса Его, познаем и славим силу Его Божества; ты завидуешь чести святых, которой они удостоены от Бога; не хочешь, чтобы мы смотрели на изображения славы их и делались ревнителями их мужества и веры; не терпишь телесной и душевной пользы, происходящей от веры нашей к ним. Но мы не слушаем тебя, человеконенавистный демон! Внемлите, народы, племена, языки, мужи, жены, отроки, старцы, юноши и младенцы, святый род христианский! Если кто возвестит вам не то, что святая Православная Церковь прияла от апостолов, отцов и соборов и что до сего времени сохранила, не слушайте, не принимайте совета от змия».

Как писать икону?

6 мая в Сербии празднуют «Джурджевдан», день святого Георгия. Для многих сербов — это семейный праздник. Мы с женой решили подарить родителям икону святого Георгия, написать копию. Заказали в монастыре доску и… в процессе написания иконы я снял все процессы на фотокамеру. Предлагаю познакомиться с технологией написания иконы.

Для того, чтобы писать на доске, ее требуется подготовить — залевкасить, т.е. нанести специально приготовленный грунт — левкас. Делается он из мела и клея. В России клей изготавливают из желатина, а в Сербии из заячего туткала (что это такое я не знаю до сих пор, возможно клей из заячих костей). Туткало выглядит как желатин, его также надо распустить в воде на водяной бане. Через некоторое время, после нагревания, получится клей, которым проклеивается вся доска, с предварительно процарапанной макетным ножом, лицевой поверхностью (для лучшего скрепления с паволокой, паволока — ткань клеящаяся на поверхность доски).

Пока паволока не просохла, по периметру внутренней части доски делаются прорези, чтобы не осталось воздуха и ткань приклеилась максимально плотно.

После этого доске надо хорошенько просохнуть. В это время можно приготовит левкас. В готовый клей в определенных пропорциях добавляется мел, емкость в которой делается левкас должна стоять на водяной бане, чтобы левкас нагрелся, но не закипел. Левкас бывает разной консистенции, в Сербии делают жидкий и наносят его кистью (в России левкасят мастехином, густым, желеобразным левкасом). Когда грунт станет теплым, можно начинать процесс.

Таким образом, наносится не менее 10 слоев (в данном случае 14), с обязательной просушкой. Когда нанесено достаточное количество слоев левкаса, доску нужно зачистить наждачной бумагой до максимально ровной и гладкой поверхности, чтобы можно было писать.

На готовую доску надо нанести рисунок. В данном случае копировалась новогородская икона. Сначала образ рисуется на бумаге, а затем рисунок переносится на доску.

Затем он усиливается черным цветом (темперой) и делается графья. Графья — тонко процарапанная линия, повторяющая рисунок, делается для того, чтобы при письме всегда читался рисунок (часто краски бывают кроющие, через которые не виден рисунок).

Следующий этап — подготовка необходимых участков под позолоту. В данном случае позолоченными будут нимб и поле по периметру иконы. Технология следующая — повехность полируется, на нее наносится щелак для того, чтобы не провалился левкас. Затем наносится желтая эмаль, чтобы дать золоту густоту и насыщенность. Сохнет эмаль сутки, после этого наносится прозрачный лак, а когда он высохнет (еще сутки), участки мажутся морданом, специальным составом, на который (через 12 часов) клеится сусальное золото.

Теперь можно наносить сусальное золото. Оно продается в книжечках, чаще всего 8х8 см, по 20-25 листов. Наносится оно тонкой, специальной широкой кистью с длинными волосками. Сначала лист кладется на бархатную подушечку и режется отполированным ножом на необходимые куски, затем на него накладывается кисть, к которой золото липнет и сразу переносится на доску. Делать это все приходится буквально затаив дыхание, т.к. золото очень тонкое.

Блаженная Матрона – зрячая?

— В результате получается, что каждый пишет какие-то детали на свое усмотрение. Например, блаженную Матрону Московскую привычно видеть на иконах с закрытыми глазами, слепой она изображается на самой распространенной иконе – Софринской. Но есть и образы, где она – зрячая. Ведь после Воскресения не будет увечий… Где тут правда?

— Тут мнения расходятся. Мой духовник считает, что на иконе изображать ее незрячей неправильно, и я с ним согласна. Блаженная Матрона прославлена в лике святых, а поскольку ничего телесного, в том числе немощей, увечий, ран на небесах уже нет, значит, она не может быть слепой там.

— Поясните, пожалуйста, почему тогда принято изображать раны на руках и ногах Спасителя?

— Из текста Евангелия мы знаем, что Христос воскрес и вознесся телом, и на его руках и ногах остались следы от гвоздей, а на ребрах — рана от копья. И Он показал и позволил их осязать апостолу Фоме по своем Воскресении.

— Изображать или нет увечья на телах святых на иконах – это как-нибудь регламентировано канонами?

Святая Матрона Московская

— В том-то и дело, что не регламентировано. Слепота, во всяком случае, нигде больше, кроме образа Матронушки, не изображалась – это исключительный случай, хотя конечно в истории Церкви были святые слепцы. Очень жаль, что по поводу иконографии святой Матроны не вынесено никакого соборного решения, обязательного для всей Церкви…

Но я считаю, что в случае с этой иконой важен  даже не вопрос о закрытых или открытых глазах, а нечто другое: наиболее растиражированная икона блаженной Матроны, на мой взгляд, спорна не только с точки зрения иконографии. Она очень уродливо написана, этот лик никакого отношения не имеет даже к сохранившейся прижизненной фотографии Матронушки: на фото у святой довольно полное лицо, крупный нос, мягкие, округлые щеки и приятное выражение лица. А здесь все такое усохшее, тонкий-претонкий нос, огромный страшный рот, напряженное лицо, зажмуренные, неспокойные глаза. Неумелая, некрасивая работа. Да, от портретного сходства можно отходить, но икона должна обязательно отражать духовную сторону личности, а не искажать ее.

Не бояться перемен

— Когда Вы с семьей только уехали из родного города – не было желания вернуться?

— Я  Москву люблю, мне очень радостно бывает туда на денек-другой заехать, понять, что это мой город, в котором жил до 31 года. Но желания вернуться туда на постоянное жительство пока не возникало, хотя, если обстоятельства потребуют, могу себе представить, что вернемся.

Говорят, «загад не бывает богат». Я все больше убеждаюсь, что мы можем самоопределяться только в пределах небольшого периода времени. Завтра судьба может предложить что угодно, но только не то, что ты пытался запрогнозировать. Поэтому я стараюсь полноценно жить и работать в том отрезке, который сейчас перед глазами, и не бояться перемен.

— А от недостатка общения страдать не приходилось? 

— За те 23 года, что я священник, мы жили и в далеких деревнях, и в городах, но скуки и одиночества никогда не ощущали. Всегда есть «праздник, который  всегда с тобой», — работа. Есть  прекрасные собеседники – книги  и наши удивительные богослужения. Уже 37 лет рядом моя супруга Марина. Четверо детей тоже были рядом, пока не повырастали – все это уже вполне полноценная жизнь.

Суздаль всего в 200 км от Москвы, и теперь к нам много друзей приезжает. Но и раньше после отъезда из столицы  мы не испытывали недостатка в общении.

Как-то сидим мы с женой, только что проводив очередную группу московских ребят, как вдруг соображаем, что впервые за четыре года одни в доме – только мы да дети. А через 5 часов стук в дверь – новые гости приехали. Это же была редкость тогда – церковь, куда можно было приехать, а тем более — к священнику, являющемуся одновременно и другом, с которым вместе росли и работали.

Первые годы я служил в Литве и Латвии, не очень далеко от Псково-Печерского монастыря. Туда часто уезжал на несколько дней, там проходили мои церковные университеты, там я учился быть священником

Там тоже было много друзей и много важного общения.— Что Вам помогает утром встать и  – двигаться дальше?

— Если  ничего специально драматического или неправильного не произошло,  то нормальное ощущение человека,  выглядывающего утром в окно, — это счастье, что жизнь дарует  новый день. Жизнь дается человеку  от Бога, а все, что от Него — все обладает качествами блага и красоты, каждый вздох и каждая секунда — удивительный  подарок.

Есть какие-то методы поддерживать себя в этом тонусе. Например, вечерние-утренние молитвы и воскресные и праздничные службы, Евхаристия, и, конечно, работа, которая вот уже больше, чем 30 лет, с каждым днем становится мне все интереснее и раскрывает новые перспективы.

Приход  у священника Андрея Давыдова – небольшой, что обычно для маленького Суздаля. Спокойная обстановка дает возможность отцу Андрею и его матушке больше времени посвящать любимому делу.

Отец Андрей сетует, что не умеет находить  спонсоров. А как бы хотелось украсить и этот, и соседний Никольский храм, настоятелем которого он тоже является. Однако даже без денег, своими силами, отец Андрей и матушка сделали очень много. Это становятся понятно, стоит только посмотреть на фото, как жалобно выглядели оба храма в момент их приезда. Наверно, здесь тоже секрет в «личностном отношении»…

А иконы, которые пишет  священник Андрей Давыдов, действительно – направлены на тебя. Около каждой иконы хочется стоять долго-долго…

«Зачем молиться перед иконой, если она “молчит”?»

— Современная иконопись не стала ли более реалистичной?

— Да нет. Это зависит от того, насколько привычки художника, пришедшие из академического письма, влияют, часто неосознанно, на его работу как иконописца.

— Когда лицо на иконе получается слишком суровым, строгим – это ошибка? Или сквозь эту суровость надо видеть что-то иное?

— Это просто неумение.

Почему надо пользоваться образцами? Классики иконописи  в своих работах показали, как  может быть прекрасен лик. Они  дали некий образец и если мы к нему приблизимся – это будет  уже очень много. А если мы будет самостийничать, то, скорей всего, ничего хорошего не получится. Потому что у нас сейчас очень искаженный образ жизни.

— Что сейчас происходит в иконописи?

— Сейчас есть масса людей, совершенно не знакомых с классикой и совершенно не умеющих писать. Иконопись стала очень доходным ремеслом, поэтому писать образы ринулись все, кому не лень. Даже те, кто написал 2-3 иконы, уже стали называть себя иконописцами. Продать икону гораздо проще, быстрее и выгодней сегодня, чем продать какой-нибудь пейзаж. Так что любую икону сейчас с руками отрывают. В лавках смотришь – такие страшные бывают образы, а ведь они покупаются кем-то. Рынок как губка, он еще не насыщен. Ошибок огромное количество.

— Где все-таки, по-вашему, критерий, по которому можно сказать: это икона хороша, а эта — нет?

— Мне кажется, что главное содержание образа – даже если живопись академическая – это состояние духа изображаемого. Есть академические иконы, которые очень духовны: икона Дмитрия Ростовского, Иосафа Белгородского, Валаамская икона Богоматери. Там передано состояние «обожения» – бесстрастие, твердость и в то же время доброжелательность, умиротворенность. А иначе, зачем молиться перед иконой, если она «молчит». Например, как у Врубеля – какие-то жуткие, безумные взгляды. Форма — формой, но главное, чтобы было содержание.

Левкас – абрис – образ

Проходим сквозь две железные двери – и вот мы в иконописной мастерской, где нас встречает преподаватель кафедры иконописи Мария Глебова.

Мне интересно, сколько в Москве иконописных мастерских?

– Две на Маросейке – протоиерея Николая Чернышева и Веры Карповой (бывшая мастерская Ирины Ватагиной), у нас на Поклонке мастерские Екатерины Шеко и Марии Глебовой, Татьяны Азаровой, Екатерины Ковтун и Натальи Муравьевой. В Кадашах работает Елена Пискарева, – перечисляет Мария Олеговна. – Все работают в разных стилях. На Маросейке у отца Николая греческая школа XIV века, у нас московская школа, мы любим Рублева, Дионисия, изучаем домонгольскую школу. Я выпускница лавры и больше развиваю лаврскую школу.

– В академическом стиле XVII–XIX веков, считающемся упадочным, кто-то работает?

– Да, сейчас, к сожалению, много заказов на написание образов в академическом стиле, а мастерские выполняют эти заказы.

Мария Олеговна рассматривает работы своих студентов. Одна из студенток работает над академическим рисунком, а вторая пишет икону Собор Двенадцати апостолов, по образцу иконы Двенадцати апостолов автора XIV века, происходящей из Византии и хранящейся в Пушкинском музее. Икона в стадии рисунка: прочерчены абрисы ликов и фигур. Мы несколько минут наблюдаем, как на белом левкасе, отполированном до состояния слоновой кости, проступают лики святых апостолов, как будто они проявляются откуда-то из другого мира в наш.

Нанесение полимента для золочения. Полимент – армянская глина, хранится сухой, перед использованием добавляется клей, эта масса наносится на доску и гладко полируется. От качества слоя зависит, будет ли блестеть золото. Фото: Александр Филиппов

– Как начинается работа над иконой?

– Иконописец работает, прежде всего, с заказчиком, а не делает то, что ему самому захочется. Когда заказчик поставил цель, то дальше ищется образец, который понравится и иконописцу, и заказчику. Мне понравился этот греческий образец. Руководитель дает тему, и делается курсовая работа.

После того, как образец утвержден, выбирается и левкасится доска. Здесь трудно левкасить, потому что это панельный дом, в котором очень сухо. Некоторые заказывают левкасить мастерам, некоторые левкасят дома. Увлажнитель не помогает, поскольку нужны одинаковые условия в течение двух недель, а здесь ты должен выключать все приборы на ночь.

Перед тем, как приступить непосредственно к работе, пишется образец на картоне для раскрытия ее в цвете. Левкас покрывается полиментом и золотится. И только после всего этого начинается процесс написания образа.

Мы идем мимо куска оргалита, на котором написано множество ликов различных оттенков коричневого цвета. Заметив мой взгляд, мне поясняют: «Это упражнение для понимания цвета».

Иконописцев и монументалистов учат академическому рисунку, необходимым элементом процесса обучения является работа с живой моделью. Мне показывают рисунки и графику:

– Этот музыкант играет на улице, мы пригласили его, так как он очень колоритный. А к монументалистам ходит позировать бывший хирург, после инсульта потерявший работу и так подрабатывающий: за позирование немного платят.