Как врач-генетик стала игуменьей грузинского монастыря

«Старец сидел возле монастыря на улице две недели»

Я спрашивала отца Гавриила, как он пришел в монашество, и он рассказывал.

Когда ему было 12 лет, он жил в старом городе. Его отец принимал активное участие в разрушении храмов. Сам отец Гавриил вообще не читал Евангелие, но ходил и собирал иконы, которые люди выбрасывали — шел 1962 год, — наклеивал их на картон и делал рамки из консервных банок. Так он свою комнату превратил в церковь. А потом одна русская женщина встретила его, когда он подбирал иконы, и спросила:

— Что вы собираете? Зачем?

— На этих картинках какие-то святые лица.

— А вы читали Евангелие?

— Нет.

— Почитайте Евангелие, и все узнаете.

И вот он начал собирать деньги, чтобы купить книгу, и в течение 2 лет собрал 70 рублей. Отправился на ярмарку, где продавали запрещенные при советской власти книги, исходил ее вдоль и поперек, но Евангелия не нашел.

На обратном пути будущий отец Гавриил встретил какого-то старца. Тот спросил:

— Чего ты ищешь?

— Я ищу Евангелие.

— У меня есть.

— А сколько стоит?

— Стоит ровно столько, сколько у тебя есть. Ровно 70 рублей (старец сам знал, сколько у мальчика денег…).

Он так обрадовался, отдал эти 70 рублей, взял Евангелие и убежал. А потом оглянулся, вспомнил, что забыл поблагодарить старика. А никого не увидел.

Отец Гавриил никогда не расставался с этим Евангелием, а сейчас оно находится в его музее. Прочитав его, он решил стать монахом. Но, конечно, его родители и слышать не хотели об этом.

Тогда он начал странствовать: отправился в старый мужской монастырь Бетани, в 25 километрах от Тбилиси, и еще 7 километров надо идти по лесу. Он прожил там около 7 лет, стал монахом. Потом пришел во Мцхету, но игуменья не пустила его, — нельзя же мужчине жить в женском монастыре… Он сидел возле монастыря на улице две недели, там и спал, матушки носили ему пищу, а потом игуменья все-таки пустила отца Гавриила, потому что ей во сне явилась Богородица и сказала: «Он будет всегда охранять ваш монастырь». Старец поселился в келье, в нижней части крепости святого царя Мириана, и с тех пор никогда не расставался с Самтавро.

Женский монастырь Преображения Господня в Самтавро. Современный вид. Фото: Levan Gokadze / Flickr

Патриарх, убирающий за козами

Патриарх у нас очень простой. Монахиням и священникам легко попасть к нему: в 9 часов в любой день можно прийти на молитву. Для нас встреча с ним — большая радость, ведь он святой человек и очень любит всех. Никогда не делает никому замечаний.

Помню, однажды Патриарх Илия поехал в один монастырь и взял с собой матушек, которые служат в Патриархии. Местные монахи не чистили там ничего, так что мы приехали и все делали сами: убрались, приготовили дом, обед. После молитвы Святейший Илия пошел в свою келью. Утром просыпаемся — в 6 часов там начинается служба — а его нет. Пропал Патриарх. Ищем его везде и не можем найти. Хорошо, что догадались спросить у монаха:

— У тебя здесь есть какие-нибудь животные?

— Да, конечно, у меня козы в загоне.

Видимо, он вечером посмотрел — увидел, что грязно, но замечания никому не сделал и утром пошел чистить сам. Монахам стыдно стало, и после этого у них всегда все блестело, до сих пор — чистота. Своим примером Патриарх всегда учит.

Помню такие случаи, когда Патриарх делал так: выходил на улицу, находил бездомных детей, приводил их в Патриархию, давал им одежду, мыл, кормил. Он очень простой, высокодуховный и любящий человек.

«По профессии я генетик…»

По профессии я генетик. Я не была в молодости религиозной, а в монастырь пришла по молитвам моих предков. У нас в роду был великомученик Иотам Зедгенидзе, он жил в XV веке и ценой своей жизни спас царя Георгия VIII. Князья сговорились убить царя, заколоть кинжалом, пока тот спит. Иотам это случайно услышал, пришел к царю, сказал: «Они хотят тебя убить». Царь ответил, что это невозможно, он верил своим князьям. «Хорошо, ваше превосходительство, тогда позвольте мне этой ночью ночевать в вашей спальне», — попросил мученик. Царь был уверен, что ничего не случится, и согласился. Святой просил, если его убьют, позаботиться о его детях — у него было двое маленьких сыновей. И пошел ночевать в царскую постель, а ночью его закололи.

После этого убийства царь, конечно, велел казнить заговорщиков, а семье убитого великомученика велел подарить землю, которая называется Амилахвари, и дал звание великих князей. А еще в роду прабабушки у меня были две игуменьи из Самтавро — монастыря, где жил отец Гавриил. В советское время я об этом не знала, узнала уже после того, как пришла в монастырь…

«Отца Виталия били камнями — как и отца Гавриила»

Видя мою борьбу, отец Гавриил сказал: «Я тебе говорю, что это твоя дорога. Но иди к отцу Виталию, спроси и у него». Я была счастлива познакомиться с отцом Виталием (Сидоренко), он жил в Дидубе, и я пошла к нему. Шла и про себя думала: «Он, наверное, строгий, как я пойду, что я скажу?» Скверные мысли у меня были, от злых духов, а ведь отец Виталий прозорливый — что он обо мне подумает?.. Я даже готова была развернуться и бежать обратно в монастырь. И вдруг открывается дверь и выходит отец Виталий. «Родная моя! — говорит. — Заходи, не сомневайся».

У отца Виталия всегда было светлое лицо, он всегда улыбался и всех любил. И терпел абсолютно всё! Его били камнями — как и отца Гавриила.

Хотя какие там грехи, он ведь еще совсем маленьким пришел в Глинскую пустынь.

Ему было 5 лет, когда он в первый раз стал держать пост, в среду и пятницу не ел даже молочное, и мяса никогда не вкушал. Потом он переехал в Сухуми, потом — в Тбилиси, и служил вместе со старцем Зиновием (Мажугой) в Александро-Невской церкви — сейчас я там живу. Там отец Виталий и был похоронен, и, хотя его еще не прославили, и по сей день к его могиле идут люди.

Я была свидетельницей его чудес. Например, несколько дней назад к нам пришла одна женщина, совершенно нерелигиозная, даже в храм не зашла. Пришла на могилу отца Виталия и плачет. Я подхожу, спрашиваю:

— Что случилось?

— Я болела раком поджелудочной железы, 4-й стадии… (люди буквально «сгорают» при этой разновидности болезни). Думали, что это рак кишечника, хотели делать операцию, открыли и как увидели… просто зашили, ничего не стали делать — бесполезно. И кто-то сказал мне: «Иди к отцу Виталию». Я месяц молилась ему своими словами, просто: «Отец Виталий, помоги!», а через месяц сделала КТ — и никакого рака нет. Выздоровела!

Приходили супруги, у которых 15 лет не было детей. Врачи «пророчили» им, что и не будет. Супруги молились у могилы отца Виталия, и через 9 месяцев родился сын — назвали Виталием. Много таких чудес происходит!

А когда я впервые пришла к отцу Виталию, он сказал мне: «Не сомневайся».

По своей воле живешь, покоя не найдешь

Бывало, надо что-то делать. А у кого-то правило не вычитано, то, сё… Ну и что?! Послушание! Мы на послушание бежали всегда. Великий пост, последняя и предпоследняя недели. Нам благословляли печь куличи! Надо было три мешка муки выпечь. Это 700–900 куличей – для Святейшего, для владык, для монастырей.

А службы-то какие дивные идут! Мы их пропускаем. Но все равно в сердце такое тепло, такой покой! Потому что мы – на послушании. А послушание – это отсечение своей воли. Когда ты на послушании, все время чувствуешь радость.

– Очень трудно слушаться, когда один говорит одно, другой – другое…

– Истинное послушание – оно без рассуждений и разговоров. Отца Виталия старцы так смиряли. Один ему говорит: «Почему ты так делаешь? А ну прекрати!» Он прекращает. Другой: «Почему ты прекратил? Давай делай!» Он делает. Современному человеку покажется – издевались! А в духовном мире послушание только так и вырабатывается.

«Я вижу в зеркало заднего вида, что прямо на нас летит машина»

Однажды был такой случай. Я была послушницей, и игуменья благословила меня вместе с ней на моей машине ехать в монастырь к преподобному Антону Марткопскому. Отец Гавриил неожиданно сказал: «Не надо ехать».

Но мы не послушались.

— Поедем, и всё, там праздник Антона Марткопского, мы еще владыку с собой договорились взять, как можно не ехать? — сказала матушка игуменья.

На что старец ответил:

— Я попрошу у Господа, чтобы вы вернулись живыми и здоровыми.

Мы отправились в путь. Доехали нормально. А когда возвращались, на середине дороги машина ни с того ни с сего встала — заглохла, сломалась. И вдруг я вижу в зеркало заднего вида, что прямо на нас летит другая машина… Уже после того, как полиция анализировала ДТП, выяснилось, что за рулем был пьяный…

Когда люди увидели, в каком состоянии машина — а она всмятку — удивлялись, как мы вообще живы остались. Это все — по молитвам отца Гавриила.

И сердце объемлет всех

– Что-то из жизни своих наставников в Глинской пустыни рассказывали старцы?

– Рассказывали… какие отцы были, как на сенокосы ходили. Но многие тогда Глинскую помнили, какая там жизнь была строгая. Еще глинские старцы говорили, что нужен совет. Не самочиние, а совет! И аккуратность. Отец Виталий был очень чистым и аккуратным, даже маленький кусочек бумажки у него не пропадал. И нас приучал к аккуратности, к чистоплотности. Он считал: если человек аккуратен в малом, то и в мыслях, и в молитве, и во всем он будет аккуратным.

– Какие-то глинские традиции старцы принесли в Грузию?

– Дух они глинский принесли сюда. И это ощущали все — от малых до высокопоставленных.

– Это почти невозможно, но попробуйте, пожалуйста, этот дух описать!

– Ну как же его описать?! Его, как воздух, нельзя описать! Это атмосфера в храме, это отношение к ближнему, это образ жизни. Различий не имел отец Виталий в людях. Иногда он шел по улице, видел нищего и обнимал, целовал его, незнакомого человека.

Патриарх Илия Второй и митрополит Зиновий (Мажуга)

Митрополит Зиновий (Мажуга) с паствой

А вот какой случай произошел с батюшкой Андроником. Через 10 лет после его смерти к нам пришёл человек. Искал «старичка-старичка». Он нам рассказал, как однажды зимой они с батюшкой Андроником ехали, машина шла на подъём. Батюшка сидел и четку тянул. Вдруг (а было очень скользко) на них летит самосвал.

«Я чувствую, деваться нам некуда!» – проносится в голове у водителя. Батюшка, как сидел, так и продолжал сидеть. В 10 см от машины самосвал затормозил, водитель, бледный, выскочил. А Андроник четку тянул, не обращая внимания. И вот водитель спустя столько лет пришёл увидеть «старичка», с которым ехал: «Святой человек это был!»

– Я читала, что и блокада в Ленинграде была снята по молитвам владыки Зиновия…

– Владыке являлась святая Нина. И именно в день святой Нины, 27 января, была снята блокада Ленинграда. В его келье было много явлений. И Матерь Божия являлась владыке.

Владыка Зиновий (Мажуга) за рабочим столом в своей келье

Домик владыки Зиновия (Мажуги) во дворе Александро-Невского храма

Поэтому когда этот дом, «крестилку», выстроили, владыка не захотел сюда перебираться. Его келья маленькая была, но такая дорогая! Когда к нему приезжали и Святейший Пимен, и Алексий Второй, и епископы, он так, стесняясь, говорил: «У меня келья маленькая!» А один из иерархов ответил: «Зато она расширяется, когда гостей много! И сердце объемлет всех».

– Обычные люди тоже приходили к владыке с вопросами?

– А как же! Благословлялись, советовались, что-то просили. Очень простой был владыка. Хотя отец Виталий всегда говорил, что у нас владыка «не простой». Потом через 10, 20, 30 лет слова владыки начинали исполняться. Нужно было просто впитывать, как промокашка, а когда уже слова исполнялись, ты вспоминал все. Только после смерти владыки узнали, что у него в домике была решетка, а в решетке дырочка. Через эту дырочку он людям подавал копеечку. Они потом приходили и говорили, как многим он помог.

«Мы спали на полках бывшего музея и ели сырую пшеницу»

Примерно в то же время во Мцхету пришли три молодые девушки: они только закончили биологический факультет и сразу пошли в монастырь, им было по 23 года. Сейчас они игуменьи, а тогда — только-только начинали восстанавливать монашескую жизнь. Очень помогал в этом старец Гавриил и наш Патриарх Илия II. Каждую неделю, по понедельникам, мы ездили из Мцхеты в Тбилиси к Патриарху, и он нас учил. Он сам иконописец, вяжет гобеленом и научил нас самим все делать.

Были тяжелые времена – 90-е годы, мы писали иконы, но никто их не покупал. Так что Святейший Илия давал нам пропитание. Потом роддом перенесли из монастыря в другое место, и мы все сами восстанавливали, своими руками. Люди стали помогать нам потихонечку, видя, как работают слабые женщины.

Три года я была послушницей в Самтавро, потом один год инокиней в Сухуми. Затем приняла монашеский постриг, и Святейший Патриарх отправил меня и сестер туда, где похоронена святая Нина, в Бодбе. Когда он объявил нам это, я чуть в обморок не упала. Потому что там был музей Ленина, там не было никакого монастыря, а после жизни в Сухуми у нас не осталось сил — я весила всего 48 килограммов, это был ужас…

В то время в монастыре Бодбе даже кроватей не нашлось. А был конец октября — начало ноября, 93-94-й год, лихое время. Там мы приютили троих девочек: их семью убили при «разборках». Кроме того, рядом, внизу в избушках, жили три русские монахини, им было 95-97 лет — надо было и за ними ухаживать. Мы спали на полках этого музея, своими руками сделали себе кушетки. В тот год было столько снега, что дорогу завалило, никто не мог к нам доехать, помочь, мы оказались отрезаны от мира. А еще отключили свет и газ. Мы сами собирали дрова, пытались согреться, дрова были мокрые — очень тяжело было.

Но не будешь же стареньких матушек кормить этим — они уже не могли жевать. Так что мы ходили по домам и просили подаяния: кто подавал кусок хлеба, кто яйцо, и этой пищей кормили матушек — схимонахинь Сидонию, Вассу и Нину. Так продолжалось всю зиму. А весной районная больница подарила нам кровати, принесли матрасы. И через 2 года мы восстановили этот монастырь.

А дети? Эти трое сирот постоянно жили с нами. Но когда бандиты пришли и стали выспрашивать: «Кто там живет у вас?», мы их увезли. Одну девочку взяла я, и нас с ней перевели в другой монастырь, другую — отправили в Фока, а третью — в Марткопи. Они жили в монастырях до своего совершеннолетия, а потом ушли в мир — не все же должны выбирать монашество. Одна вышла замуж, у нее семья. Другая научилась вышиванию — у нее свой бренд сейчас, Eki называется, она делает маленькие сумочки, все знают ее в Тбилиси. А третья уехала в Германию, живет там. В общем, эти девочки не пропали.

Бодбийский монастырь. Фото: Sputnik/ Oxana Vointseva

Знай себя, бойся себя и хватит с тебя

В Глинской отец Андроник был «мамка», а отец Серафим – «отец», потому что отец Серафим строгим был, а батюшка Андроник – мягким. Но и тот, и тот прозорливые, великой жизни старцы. Они милостивые были. И всегда говорили: «Жалейте людей, относитесь к ним нестрого. Сейчас люди несчастные в духовном плане». Раньше твердыня была, старцы, воспитание… А теперь все открыто, но фундамента нет.

– Старцы предвидели, что будут возрождать храмы, народ вернется в Церковь?

– Предвидели, говорили об этом, да.

– А о том, как нам, современным христианам, жить?

– Батюшка Андроник говорил: «Будь тише воды, ниже травы». А еще: «Знай себя, бойся себя, и хватит с тебя». Такими вот короткими фразами.

«Попила кофе, и мы пошли причащаться»

Я закончила биологический факультет в Тбилиси, потом — аспирантуру в Москве, училась во 2-м медицинском институте. Защитила диссертацию по иммунологии и аллергологии, потом работала в Центральной научно-исследовательской лаборатории на улице Цюрупы, это в районе метро «Профсоюзная». А когда вернулась в Тбилиси, меня сразу назначили заведующей лабораторией по изучению СПИДа. Это было в 1982 году, тогда в Грузии открыли лабораторию особо опасных инфекций, и я много лет руководила ей.

Иногда я заходила в церковь — когда приезжали гости и нужно было им показать исторические места Грузии, я водила их по храмам. Но в общем была неверующей.

Религиозной была моя бабушка. Она из рода Багратиони, дочь Нико Багратиони, во время революции эмигрировала во Францию, в Париж. Ее сестры остались, стали неверующими, а она сохранила веру. И всегда меня приглашала во Францию. Но мне не давали визу.

Однажды, когда мы обнаружили вирус СПИДа, из Америки и из России к нам в Тбилиси приехали специалисты, чтобы участвовать в исследованиях и разработке вакцины. Шел 1989 год — такое время, что у каждого угла стояли КГБшники — чтобы мы не могли ничего лишнего американцам сказать. И один из КГБшников заболел. У него были прыщики на лице. Я ему говорю:

— Хочешь, я тебя вылечу?

— Конечно, хочу!

Стала лечить, и вскоре его лицо стало чистое-чистое. Он сказал:

— Ну как тебя отблагодарить? Хочешь, денег дам?

— Не надо, у меня хороший оклад, что захочу, сама куплю.

И я попросила его сделать мне визу во Францию.

— Ради Бога! — сказал. — У тебя такая хорошая работа, так что во Франции ты не останешься. Дай паспорт, я сделаю.

А я про себя думаю:

И представляете, мне сделали визу на год.

Бабушка была ужасно рада моему приезду в Париж. Я хотела продолжать свою работу во Франции, и тогда она отвезла меня в Институт Пастера. Советский диплом для французов ничего не значил (хотя мы действительно получали очень хорошее образование), но тем не менее меня согласились взять на работу. При условии, что я сперва 6 месяцев проработаю лаборанткой, пройду какие-то курсы.

Таким образом, у меня в Париже уже была работа, дом — то, что я остаюсь, было делом решенным. Почти 6 месяцев я там прожила. А бабушка меня все уговаривала пойти с ней в церковь. И в один прекрасный день она будит меня в 6 часов утра: «Собирайся, идем на службу». Я спросила: «Зачем?» Но как-то она уговорила меня. В Париже есть грузинская церковь святой Нины, которую основал для эмигрантов священномученик Григорий (Перадзе) (он погиб в Освенциме в 1942 году). Но на тот момент там не было священника, поэтому бабушка ходила в греческую церковь на улице Бизе — я до сих пор помню. Я даже кофе попила перед выходом, и мы пошли на литургию.

В тот день служил владыка Иеремия из Греции, старый-старый, уже за 90 лет ему было. Бабушка мне говорит:

— Давай причащайся.

— А что это такое?

— Я тебе потом объясню. А сейчас иди на исповедь.

Я пошла на исповедь к владыке Иеремии, но оказалось, что он не говорит по-французски, только на греческом. Он посмотрел на меня — не знаю, что он обо мне подумал в тот момент — и сказал: «Пускай все, чем этот человек согрешил с рождения, будет на мне». Вот такая была исповедь…

Я сказала бабушке, что пила кофе — знала, что сама-то она натощак шла в церковь. Она ответила: «Ничего!» Так я впервые пошла причащаться. Увидела, что всех с одной ложки причащают, и сразу дурные мысли полезли в голову: «Как это? Да я заражусь чем-нибудь!» Но все-таки причастилась.

Игуменья Елисавета (Зедгенидзе) в пещерном монастыре св. Давида Гареджийского в Грузии. Фото: Дмитрий Оленин

Если епитимью давать, надо самому ее выполнять

– Когда читаешь о глинских старцах, то поражаешься, что буквально на все испрашивалось благословение…

– Но так в монастырях раньше было, в Глинской. У старшего спрашивали, а тот: «Бог благословит». И у нас старались. Старцы приучали нас к послушанию.

– Если человек не слушался, наказывали?

– Ну, как, наказывали?! Пожурят, да и все. Отец Виталий старался епитимий не давать. Потому что если давать епитимию, надо самому ее выполнять. «А я, – говорил он, – не могу, как же я человека тогда этой епитимьей накажу»?! Наши старцы все брали на себя.

– Вы видели их подвиги?

– В основном они подвиги старались скрывать. Но все равно что-то было видно и нам. По ночам они обходили все иконы Александро-Невского храма, молились перед ними, пели тропарь и кондак. На это два с половиной часа уходило. Пока батюшка Андроник один земной поклон положит, отец Виталий – три. Андроник – один, Виталий – три. Тот и говорит: «Виталий, ты что, живым на небо хочешь пойти?!» А он такой был…

Схиархимандрит Виталий (Сидоренко). Фото из архива схиигумении Елисаветы (Орловой)

И вновь хочу сказать о послушании. Батюшка Андроник обычно между службами отдыхал вот здесь, молился, людей принимал в «крестилке». Приезжает отец Серафим. Берет благословение у владыки: «Я пойду с Андроником увижусь». Владыка ему ничего не отвечает (но он вообще мало разговаривал), а Андронику до этого не благословил с Серафимом видеться. Мы бы такое послушание выполнили или нет?

Отец Серафим подходит к двери: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». Андроник молчит. Дверь толканул – закрыта. Тогда он говорит: «Андроник, я знаю, что ты здесь, открой дверь!» Тот снова молчит. Серафим постоял, обиделся, владыке все высказал и ушел. Видите, какое послушание!

Был еще такой случай. Когда батюшка Андроник отошел ко Господу, отец Серафим свою келейницу (была у него Лиза-горбатенькая, с 18-ти лет рядом, еще с Глинской) с другими послал на могилу батюшки Андроника принести немножко земли на Грмагельское кладбище, что на Тбилисском море (его еще «монашеским» называют, много похоронено там монашествующих и священников). Сестры пришли на могилку, набрали в целлофановый пакет земли, привозят батюшке.

Владыка Зиновий (Мажуга) и схиархимандрит Серафим (Романцов)

Отец Серафим, как увидел: «Что вы наделали! Я немножко земли попросил, а вы привезли целый пакет! Если каждый так будет делать, то до крышки гроба докопаете. Везите назад!» И назад привезли они землю. А другие обиделись бы! Так старцы нас приучали к смирению.

– Что вам помогало не обижаться?

– Обижаемся – это наши страсти в нас полыхают! И я тоже обижалась, а как же! Возле отца Виталия была келейница мать Мария, она не допускала никого до батюшки. А отец Виталий на себя вину брал: «Вас ко мне по моим грехам не допускают». А ему люди такие грехи привозили – тетради целые по 96 листов!

– Как проходила исповедь?

– Сперва была общая исповедь, потом индивидуальная. И обычно отец Виталий повторял: «Ну я же епитимию на вас не накладываю, не ругаю вас. Что же вы стесняетесь свои грехи рассказывать?» Бывали такие случаи, он говорил: «Я сам буду перечислять». Разные приходили люди, смотрел по человеку. Мог сказать: «Я могу назвать тебе твои грехи, но ты лучше сам их назови».

«Давай кофе вместе попьем»

Конечно, мой уход в монастырь сопровождался борьбой, сомнениями — ведь еще неделю назад я сидела в кафе в Париже и кофе пила, а теперь вдруг стала послушницей. Мне предстоял тяжелый труд. Кроме того, в те времена монастырь не был так благоустроен, как сейчас. Хотя молитва не прекращалась там и во время советской власти. Гонение было, все оскверняли. Про старца говорили: «Что творится! В женском монастыре мужчина живет!» — а он жил в келье размером 6 квадратных метров, внизу, в башне. И на монахинь клеветали: при советской власти на половине территории монастыря устроили роддом, где делали и аборты, а люди шептались, мол, монашки там рожают. Тяжелое было время…

Отец Гавриил, будучи прозорлив, знал о моих сомнениях, знал, что со мной происходило во Франции. И однажды позвал меня:

— Давай кофе вместе попьем, — а в Париже я постоянно пила кофе.

— Ну ладно, отец Гавриил, как благословите, — говорю.

Но я так любила старца, что решила послушаться и выпила кофе из этой грязной пиалы, не смутившись.

«Вот теперь ты можешь стать монахиней, — сказал он. – Оставайся! Нечего и думать».

Послушание, смирение, на волю Божию упование

– А какая вера была у старцев и у настоящих верующих раньше?

– Мне благословляли досматривать схимниц. И я видела, какая сильная была у них вера! Мне до них далеко. Видела я и веру старцев. Отец Виталий в последние дни, в последние минуты не мог разговаривать, но что за сила была в нем! Он полностью предал себя Богу, горячо молился. Батюшку Андроника называли «молния» – такая сила духа была у него!

В ограде Александро-Невского храма в Тбилиси архимандрит Модест (Гамов), митрополит Зиновий (Мажуга), схиархимандрит Серафим (Романцов), схиархимандрит Андроник (Лукаш). Начало 1970-х гг.

А сейчас… что сказать? Бедные люди. «Претерпевый до конца, той спасен будет». Нужно идти средним путем (это красной линией проходило и у отца Виталия, и у батюшки Андроника, и у владыки, и у отца Серафима). Послушание, смирение, на волю Божию упование иметь.

– В книгах об отце Виталии и о владыке Зиновии много говорится о послушании

Послушание важно именно для монашествующих или для каждого человека?. – Если мирской человек имеет духовного отца, то, опять же к Брянчанинову возвращаюсь (я очень его люблю): нет плохих старцев – есть плохие послушники

И отец Виталий об этом говорил. Если ты предался в руки старца, не думай, что «он не такой, не сильный, не молитвенник». Положись на волю Божию. Нам порой кажется, что если старец нам благословил то, чего мы сами хотели, это хороший старец. А если благословил не то, что бы нам хотелось, это уже не «такой» старец

– Если мирской человек имеет духовного отца, то, опять же к Брянчанинову возвращаюсь (я очень его люблю): нет плохих старцев – есть плохие послушники. И отец Виталий об этом говорил. Если ты предался в руки старца, не думай, что «он не такой, не сильный, не молитвенник». Положись на волю Божию. Нам порой кажется, что если старец нам благословил то, чего мы сами хотели, это хороший старец. А если благословил не то, что бы нам хотелось, это уже не «такой» старец.

Келья еще не открывалась, я уже ждала, когда владыка выйдет. Он выйдет: «Владыка, куда благословите идти?» Он благословлял. Вечером служба заканчивалась: «Владыка, куда благословите?» Он благословлял.

Митрополит Зиновий (Мажуга)

И когда отец Виталий благословлял, мы шли, не раздумывая: «Вот это я сделаю, потому что удобно, а это не сделаю, потому что тяжело». У нас такого не случалось.

– У Вас не возникало чувства противоречия старцам?

– Ну, было как-то (улыбается)… К нам все время приезжали люди. И вот как-то отец Виталий начал одну из приезжих сестер распекать. Вообще он, как одна юродивая выразилась, был мирно-строгим. Когда он распекал кого-то, он не кричал. Но в такие минуты казалось, что лучше бы земля разверзлась, и тебя поглотила (у владыки Зиновия самым страшным «ругательством» было: «Ставлю Вам минус». А если «два минуса» владыка ставил, то ты был уже не человек!)

Так вот, отец Виталий стоит и ту монахиню распекает. А у меня, тогда мирского человека, в голове: «Ну что он к ней придирается?» Батюшка поворачивается: «Ну, конечно, я такой, я сякой, покоя ей не даю, распекаю…», – и вслух произнес все мои мысли. И добавил: «А ты разве знаешь, что у нее в уме крутится?!»

– Прозорливость такая…

– Такая прозорливость. Раз в жару мы с одной сестрой пришли, и та говорит: «Жарко! Давай от жары винца выпьем». Ну, сели – один тост, другой. Она и говорит: «Ой, что-то жара так и не прошла, мне все равно пить хочется. Давай с водой разведем!» – «Я уже не хочу». Приходим после к отцу Виталию. Дверь открываем, а он – бах, в ноги кланяется: «Вот искушение! Одну, вторую рюмку – мало. Так еще и третью с водой развели!» Все слова наши повторил! Иногда мы буквально чувствовали их присутствие. Понимаете? Среди таких старцев мы жили.